Моули всегда считал себя «летним троллем». Конечно, все тролли в Маальдском лесу любили эту пору, ведь летом каждый наслаждается длинными теплыми днями, делает запасы и набирается сил на зиму. Но Моули считал, что именно он знает по запаху каждую травинку и различает ее тонкий вкус в том огромном душистом пироге, в который Лес превращается летом – горячий, благоуханный, щедрый.
Поначалу жаркое лето Моули нисколько не пугало. Наоборот, ему казалось, что Маальдский лес словно позвал его на праздник. Праздник начинался звонким свежим утром, когда Лес напоминал глоток мятной воды, продолжался в час дневного сна, когда замолкали даже утомленные жарой мошки, складывали лапки и засыпали в глубине цветочных бутонов,- и озарял тролля напоследок тягучим, как теплый мед, закатом.
Моули подолгу бродил по тропинкам, перескакивая из солнечных пятен в темную зелень, останавливался на отдых у Ледяного ручья, а к вечеру возвращался обратно.
Первым тревожным звонком стала ссора с Вельде.
В сумерках, когда Моули уже собирался укладываться спать, она появилась на пороге, более сердитая и ворчливая, чем обычно.
— Спишь с дверью нараспашку? – сказала тролльчиха, отдуваясь и вытирая пот со лба.
— Ну да, чтобы дом остыл, — кивнул Моули. – Садись, хочешь чаю?
— Нет уж, спасибо, — фыркнула Вельде.
— А я пью много чая, — пожал плечами Моули. – Вот только есть не хочется. Полоз тоже еды не просит, видно, мух ему достаточно.
— Да и я ничего не пеку, не варю… Топить печку в такую жару нет сил, — горестно вздохнула Вельде, усаживаясь.
— Теплее обычного, — кивнул Моули.
— Теплее?! – встрепенулась Вельде. От ее крика полоз перестал дремать на скамейке и сердито нырнул в свои часы.
— Тихо ты, — расслабленно махнул рукой Моули и отхлебнул чая.
— Это лето доведет нас до беды, вот что я тебе скажу, — зловеще возвестила Вельде.
— Почему? – растерялся тролль.
— Потому что слишком сухо. Помнишь большую лужу, в которой я всегда размачивала кору? Она была прохладной и глубокой не одну сотню лет. А теперь? Ее нет.
— Нет? – Моули помотал головой, чтобы окончательно проснуться. — Вельде, что ты такое говоришь? Я целую зиму хотел согреться, и вот теперь, когда…
— Согреться он хотел… Что ж ты таскаешься каждый день к Ледяному ручью? Думаешь, я не знаю?
— Конечно, у ручья очень приятно… но к чему ты об этом говоришь?
— К тому, что тебе дела нет до того, что происходит! Все тролли обеспокоены, а ты!
Моули смотрел на Вельде с недоумением и обидой, не находя слов.
— Что, нечего мне возразить? А если я тебе скажу, что Лепеле унюхал на Болотце запах гари, тебя и это не пробудит от летней спячки?!
Не глядя больше на тролля, Вельде поднялась, с усилием опираясь о стол, и покинула дом, растворившись в душной ночи.
Полоз свистнул что-то невнятное из часов, ему ответил сверчок где-то за порогом, а Моули почувствовал, что сейчас расплачется.