История такая же нелепая, как имя у героини. А звали героиню Ляся.
Ляся сначала была избалованной девочкой, потом фыркающей барышней, потом вышла таки замуж, чтобы мама с папой успокоились.
Вышла, понятно, неудачно, так как понарошку и сгоряча. Муж приходил с работы и начинал Лясю ругать: за то, что не было ужина, за то, что у него на работе неприятности. Ляся потерпела месяц – чтоб мама с папой убедились. А потом домой назад сбежала.
Правда, не совсем одна… Уходила одна – а пришла почти мамой.
Теперь у родителей было двое детишек: Ляся и Тима.
Папа с мамой невольно о них беспокоились чаще, чем следовало, но когда Тиме исполнилось пять лет, убедились: мальчик умный, Лясю в обиду не даст.
В результате этих убеждений летом стали ездить на дачу. Ляся с Тимой оставались в городе, дачу они не любили: комаров много, а в траве – жуки.
Так и получилось, что на эти выходные Ляся с Тимой остались одни.
В субботу, когда стукнуло двадцать два ноль-ноль, и они со всеми предосторожностями заперли двери на все замки, перекрестили и поплевали через левое плечо, Ляся решила проверить миски в кухне на подоконнике. Повод был самый прозаический: неприятный запах.
В третьей по счету миске обнаружилась и причина. Под крышкой тесной кучкой, в мохнатой бахроме почивали капустные оладьи.
— Фу, какая мерзость! – вскричала Ляся. – И какое безобразие! Это бабушка во всём виновата, забыла свои оладьи на подоконнике!
Тима вдумчиво и сочувственно кивнул. Он был на стороне мамы и оладьи из капусты ненавидел даже свежими.
— Что теперь делать? – расстроилась Ляся. – Их надо выбросить. До утра отсюда червяки поползут.
Тима вздрогнул: он боялся червяков и вообще всех насекомых.
— Но выйти из квартиры к мусоропроводу, так поздно… я не могу, я боюсь, — покачала головой Ляся. – Мы уже заперлись! – закончила она таким тоном, как сказала бы – «с Дона выдачи нет».
— И потом, я ни разу не выбрасывала мусор. Я боюсь мусоропровода, — честно созналась Ляся, глядя в сочувствующие глаза сына.
Они горестно помолчали.
— Я придумала! Я придумала! – воскликнула изобретательная Ляся. – Мы выбросим их с балкона.
Тима с сомнением нахмурился.
— Знаю, знаю, — кивнула Ляся. – Нехорошо, если они упадут под балкон, у нас же третий этаж. Будут валяться рядом.
Тима испуганно округлил глаза, как будто увидел червяка совсем близко.
— Поэтому я метну их подальше, — заключила Ляся, беря в руки миску с тухлыми оладьями. – Сяду на корточки, чтобы меня не было видно. А ты высунься тихонько и смотри, не идет ли кто. Чтоб не было неприятностей, если в кого-то попадем нечаянно.
Тима сдержанно прыснул.
Операция «Оладьи» вступила в решающую фазу.
Ляся вприсядку проследовала на балкон, притаилась – и, брезгливо взяв двумя пальчиками первый скользкий диск, метнула его подобно греческому дискоболу в заветную даль.
За первым броском проследовал второй, скорость нарастала… В сгущающиеся сумерки, под звездное небо, над тихой московской улицей, как тарелочки НЛО, летели капустные блины последней свежести.
Тима молчал, и Ляся увлеклась – пока не раздался возмущенный крик.
Супружеская чета возвращалась домой из театра. Муж мечтал о горячем ужине, жена говорила о пьесе и актерах. В театральном платье и узких туфлях было неудобно, но жена дышала духами и туманами, как светская дама с полотна художника Крамского.
Не хватало только крошечной шляпки на голове, чтобы с нее так кокетливо змеилась вниз вуаль… В этот момент ей на голову упало что-то мягкое и дурнопахнущее.
— А! – закричала жена. – А, о, оу!!! Что это, Миша?!
Муж повел носом и сморщился.
— Откуда это упало?! – продолжала кричать жена Миши.
— Сверху, — констатировал Миша, возведя очи горе.
— Это… что же?! Как в Библии – дождь из жаб?!
— Не знаю, больше не видно, — пожал плечами Миша и снова поморщился.
В это время на балконе разыгрались другие семейные разборки.
— Тима! – сердито прошипела Ляся, съежившись в комок.- Я же просила смотреть, не идет ли кто!
И тут Тима подал голос. Он всегда опекал маму, ограничивал в неразумных поступках и привык чувствовать себя взрослее, чем она. И вдруг – такие обвинения!
— Их не было видно из-за кустов! – громко сказал он. – Мам, я смотрел всё время!
Жена Миши перестала кричать и подняла голову.
— О, да это какая-то засада, — скупо пошутил Миша.
— Это ребенок! – звенящим голосом сказала жена и устремила на него гневный взор. – Какой-то ребенок с мамой бросают в нас всякие нечистоты! Миша… это твой ребенок?..
— Что?.. – опешил несчастный Миша.
— Они нам мстят, да?
— По-моему, ты слишком много смотришь телевизор и всякие скандальные шоу, — скривился муж.
— Не надо, Миша, — с горечью возразила жена. – Обман тебя не украшает.
Миша взглянул на жену. Пухлая, затянутая в тесное платье, косметика размазалась, на прическе, твердой от лака, лежат какие-то вонючие ошметки.
— А тебя… — сказал он неожиданно, — и украшать бесполезно. Жаба жабой ты, а не Василиса.
И пошел домой, где его ждал ужин.
Так разбиваются сердца и браки – иногда достаточно судьбоносной капустной оладьи.