Террорист

Я – террорист. Какой? Смертельный! Решил вот стать. А как не стать? Принуждают!
Начнем с того, что обычно беру с собой в магазин двести рублев – и мне хватает. На что, не знаю, но просто вот купить поесть – хватает. И вдруг набрал всякого обычного, расплачиваюсь на кассе – не хватает!
Девица такая милая, кассирша, говорю ей:
— Ты посчитай повнимательнее, я ведь не совсем дурень, знаю, что почем.
Считает. Опять выходит много. Пришлось бежать домой за деньгами, пока бежал, был злой и потный, и много думал о ценах.
Вечером с сыном начал беседу:
— Ты давай… того-этого… работай! Я тебя учу, учу, должны же окупаться мои инвестиции.
А он мне в лицо смеется:
— Ошибаетесь, папаша, не та страна у нас. Милитаризм! Либо учишься, либо иди служить в армию. Работать нельзя. Хотите, чтоб я в армию пошел?
А какой мне толк от него тогда будет, скажите? Мне финансовая помощь нужна, а не валокордином жену отпаивать. Или на посылки работать. Или на врачей.
— Ладно, говорю, учись и дальше, хоть до пенсии. Сам разберусь.
Зашел к начальнику, когда он после обеда добрый сидел.
— Митрич, — говорю, — знаю тебя еще бригадиром, поэтому все понимаю. Фирма почти закрыта, налоги душат, пожарники обнаглели. Но жить-то надо, правда? Придумай, где заработать.
Митрич цыкнул зубом, видно, там у него мясо застряло с наших костей, и отвечает:
— Работы на свете много. Вот, например, муж на час.
Я чуть слюной не подавился. Другого предположить не мог, как издевательства. Но с чего? Мы никогда не ссорились, а тут – проститутом обозвал.
Или шутит? Шутить он не умеет, придет, анекдот расскажет, как сводку Совинформбюро, и сам ржет, довольный.
— Ладно, — говорю, — посмеялись. А кроме проституции что можешь предложить?
Он всполошился сразу:
— Да ты не понял! Это вот для женщин, у которых мужей нет или, наоборот, есть, но жопорукие. А кран починить, розетку прикрутить, полку нацепить – она бежит к соседу с бутылкой. Или если нет соседа – вызывает мастера. Вот это вроде службы таких мастеров.
Я подумал. А чего, мне не трудно! Еще и денег дадут. А то от жены одна критика в мой адрес звучит.
— И чего там, бутылками платят? Сопьюсь я.
— Нет, платят обычно, по прейскуранту. Не обидят.
— Хорошо, — говорю, — давай адрес.
— Ну вот ты моей свояченице съезди ковер повесь, а то мой свояк… того-этого… тоже жопорукий.
Дал адрес, я поехал. Но не доехал. Пробка на дороге, стоим-стоим. Думаю, свояченица там эта без ковра, поди, мучается сквозняками, ждет. Я разозлился, вылез из толкучки и машину поймал. Они-то по тротуарам пробку объезжают.
Триста рублев, гад, запросил! Я в магазин меньше беру! Вспомнил, что еду на заработки – и от широкой души ему кинул.
Митричева свояченица ничего оказалась, не карга старая. Повесил я ей ковер, а она еще и розетку попросила посмотреть.
Посмотрел, не жалко.
Потом пришел час расплаты – она мне дает триста рублев, улыбается и выпроваживает.
— Нет, — говорю, — ошибочка вышла. Маловато будет.
— Все правильно, — улыбается, — полчаса работы – триста рублей.
Вроде я виноват, что быстро работал!
Это что же, думаю, получается?! Ехал сюда, трудился на эту курву – и никакого прибытку, если учесть транспортные расходы! Это пока неизвестно, как обратно добираться буду, а то и вовсе в минусе окажусь.
— Идите, идите, — говорит свояченица, — а то скоро муж явится, может не так понять.
Тут я уж удила закусил.
— Так ты меня еще и в полюбовники записать решила, за свои триста рублев! Да я тебя щас в твой ковер закатаю и с балкона выброшу! Да я твою розетку замкну к такой-то матери!
— Караул! – кричит она. – Террорист!
— Еще какой! – отвечаю. – И Аллах меня простит, и Христос! Потому как ты мне в душу плюнула своими триста серебряниками.
Однако взрывать ее не пришлось. Откупилась за тыщу.
Вернулся домой, в магазин заглянул с широкой душой. Иду гордый, с мешками снеди и думаю: «А прибыльная это работа – терроризм! Если особо не зарываться, можно и дальше подрабатывать. Что еще делать, если не только мужья жопорукие бывают , а и власть в стране — жопоголовая. Вот и приходится террором промышлять…»