Илья Дрескотов, учитель истории, записным злодеем никогда не был. Помилуйте, куда ему до русских князьев, которые походя друг дружке глаза выкалывали!
Все злодейства Дрескотова ограничивались мелкими пакостями. То ученика вызовет отвечать два урока подряд, то «тройбан» отличнице вкатит, то внезапную контрольную объявит. Ученики отвечали ему адекватными поступками: кнопками на стуле, мылом у доски и жвачкой в мобилке. На такой взаимной любви, как известно, и основано школьное образование.
Не в тот день, когда директриса Альбина Ивановна первый раз устроила ему выволочку, а в тот момент, когда Дрескотов понял, что вся его успешность зависит от «усвоения материала учащимися», пришло осознание истины: бывший умненький мальчик и бывший амбициозный студент Дрескотов больше не гений.
И поэтому, согласно формуле Пушкина, волен стать злодеем.
По мелочам размениваться не хотелось. Мятежное сердце просило бури , чтобы накрыло весь это глупый, разочаровавший его мир. Сердце вспыхивало надеждой, когда прогнозировали ухудшение погоды, снегопад и штормовые предупреждения, когда где-то в больших городах свирепствовал терроризм, а в мелких — бюрократия чиновников. Пусть будет несправедливость, беззаконие и беспредел, пусть торжествует то, что сделает жизнь невыносимой, говорил себе Дрескотов, пряча в щетину демоническую ухмылку.
К слову, он даже внешне постарался измениться. Конечно, носить плащ с кровавым подбоем, как Пилат, или с кровавым воротником, как Дракула, было бы затруднительно, но подчеркнуть свое презрение к мнению окружающих, а лучше сказать, пренебрежение приличиями, — оказалось под силу.
Сперва начальство и коллеги пытались пенять ему на сумеречные неглаженые рубашки вкупе с помятой физиономией, но перед величием злодейства пришлось им отступить. Да и правду сказать, не все ли равно, если иного кандидата в учителя истории не наблюдалось?
Однако тайная радость грядущему мировому хаосу недолго согревала новоявленного злодея. Жизнь возвращала из адских глубин на землю и принуждала к демоническим поступкам.
Одинокая тетушка Дрескотова, например, постоянно обременяла его просьбами о помощи, а платила за заботы пошлым сюсюканьем. Дрескотов поначалу лишь мысленно клеймил это средоточие притворства и лицемерия. Но как-то раз покупая в аптеке очередной набор лекарств, он задумался: а не обойтись ли одним слабительным, ведь дешевле получится! И обошелся. Благо в его распоряжении имелся пустой пузырек.
Удивительно, но милая тетушка ничего не заметила. Знаменитая ее тахикардия приходила в норму всего лишь от слабительного средства, и Дрескотов жалел об одном: отчего он не догадался так сделать раньше, зачем тратил деньги?
А когда вопрос о деньгах встал во главу угла, Дрескотов и тут не оплошал. Воровать нехорошо, внушали ему родители с детства, но то, что нехорошо для обычного человека, для злодея в самый раз. И в один прекрасный день он без стеснения позаимствовал у тетушки старинную книгу по филателии, тщательно упакованную и хранившуюся в портфеле на антресолях.
Книга возместила многое. И расходы на аптеку, и покупку нового мобильника, на который отныне исходили завистью старшеклассники, и незапланированный отдых у моря. Вот где нашла свой покой душа Дрескотова, между тучами и морем!
Тем временем с тетушкой происходили странные вещи. Сначала она заявила, что увидела барабашку, потом отказалась от таблеток, а в конце концов проверила свои сокровища на антресолях. Отсутствие книги было установлено, обвинения предъявлены. Дрескотов и не отпирался, а нахально подтвердил факт кражи, как и свои намерения освидетельствовать душевное состояние тетушки, уверенной в том, что она общается с барабашкой.
Но так получилось, что осмеянный барабашка пожелал познакомиться и с Дрескотовым, не взирая на полное его неверие в параллельные миры.
А вышло все поутру, когда демонический человек с удовлетворением разглядывал в зеркале свою ужасающую щетину и всерьез думал о том, а не сделают ли нечищенные зубы его облик еще более отталкивающим?
— Да куда уж хуже, — сказало существо, туманно отразившееся в зеркале.
— Позвольте… Но кто может отражаться в моем зеркале, если я живу один? — не теряя самообладания, спросил Дрескотов строго, как на уроке.
— Есть многое на свете, друг Гораций… — философски заметило существо. — Если вы заметили рядом еще кого-то, не будет ли логично сделать вывод, что вы живете не один? Как и то, что мы оба — не вампиры.
И существо скорчило страшную рожу, при которой глаза и нос поменялись местами.
— Это вы барабашка? — заинтересовался Дрескотов. — Что у нас тут, в Оранжерейном переулке, нашествие барабашек?
— Если я барабашка, ты вы — бяка-бука, — обиделось существо. — Я Рапибрапс, адепт-спасатель. И пришел я предупредить о том, что наше адептство не позволит вам безнаказанно злодействовать.
— Ах вот как… — задумался Дрескотов.
В общем-то оно конечно, вступая на тропу зла, будь готов, что наивное добро постарается чинить тебе препоны, но не столь же смехотворные!
— А я вас не боюсь! — сказал он, смело глядя в туманное лицо с грустными расплывчатыми глазами. — Я и на картах Таро могу, и в черной магии не дурак! Не слышали, небось, что зло всегда сильнее?
— Слышал, — покорно подтвердил Рапибрапс. — А мы и не ждем, что будет легко! Поборемся!
С этими словами он дунул, плюнул, издал странный лающий звук и исчез в мгновенно затуманившимся зеркале.