Человек на холме

С ранней весны и до поздней осени, а особенно летом в хорошую погоду, я сижу здесь каждый вечер и смотрю вниз на наш городишко. Мне нравится наблюдать, как изысканный шелковый закат сменяется строгими сумерками, по долине скользит туманная дымка, и сквозь нее вспыхивает ручеек огней. Там внизу люди празднуют отдых после длинного дня, а я чувствую себя добрым духом, который охраняет их покой.
Земля подо мной теплая от дневного солнца, а трава уже влажная, прохладная, как поцелуй. Я перевожу взгляд с неба вниз, вздыхаю длинно и с вожделением. Целый оркестр запахов вливается в мои ноздри – травы, вода, сырая земля. И что-то еще, похожее на дым, но это слишком далеко.
Я царапаю землю, пропускаю стебли трав и цветов сквозь пальцы, и мне кажется, что они подталкивают меня вверх, на взлет. Еще немного – и я проплыву над городом как туманное облако и унесусь далеко, навсегда, прочь…
Но раз от разу меня тяготит мысль, что сколько ни сиди здесь, а надо возвращаться вниз, в город. Вот она, тропинка, заканчивается у моих ног, и привязывает меня, как цепь. Правильно ли это, думаю я. Ведь я плохо понимаю их язык – но делаю вид, что вникаю, подмигиваю, подыгрываю. При этом мое лицо становится абсолютно чужим, как старая змеиная шкурка. Я не могу есть их пищу – но строю из себя обжору и гурмана, гнусно чавкаю, обливаюсь маслом и протухшим вином, зажимаю рвоту, загоняя ее в височную зудящую боль.
Что может быть проще и съедобнее трав? Запитых вечерним воздухом?
К моим штанам подползает букашка, крутит усами и замирает. Мы смотрим друг на друга.
— На ту сторону? – спрашиваю я, и букашка молчит, внимательно глядя мне в глаза.
— Прекрасный вечер, свежий и без дождя, — снова говорю я, а букашка наконец расслабляется и кивает. Перебирает ножками и спокойно ползет через мои колени, и я без труда слышу, о чем она думает. О закрывшихся цветах, о сне. Обо мне уже вовсе не думает.
Звезды рассыпаются по небу, и ночное небо становится таким весомым, что хочется распластаться по земле. А это значит, что пора уходить. Тропинка тянет меня вниз, как веревка козленка.
Я поднимаюсь, растягивая минуты, но с первым же шагом я уже не здесь – я там. Как будто и не было ничего.
Я знаю, что когда-нибудь останусь здесь навсегда, вот под этим камнем, где уже нацарапано мое имя – просто час еще не пробил. Но однажды вечером он пробьет.