Разговор в березовой роще

Вагончик тронулся, а мы с перроном остались.
Я спустился с платформы и по тропинке направился вглубь березовой рощицы, к ближайшей скамейке – пустой, как я и ожидал. Пришел я на двадцать минут раньше назначенного свидания, а время было такое, что ни пенсионеры, ни мамочки с малышами еще не успели выйти на плановую прогулку.
Я был один. Шум берез над головой вызывал в памяти не одну песню… Любят наши песенники испокон веков сочинять песни о березах, и для меня остается загадкой, почему. Никогда березовая роща не казалась мне веселой, а потому я нисколько не удивился, когда прочел где-то, что по поверьям предков наших в этих деревьях жили души умерших.
Я вспомнил об этом и загрустил, наблюдая, как скачут по тропинке солнечные пятна от лучей, пробивающихся сквозь кружевную листву березок, стройных, как девушки из ансамбля Надежды Надеждиной.

От гипнотического очарования меня пробудил человек, опустившийся рядом на скамейку.
— Это вы мне писали?- спросил он приятным интеллигентным голосом.
— Если вы Сергей Сергеич, то это вы мне писали, а не я вам.
— А, ну да, конечно… А вы, стало быть, Алексей.
— Да, это я. Чем могу быть вам полезен?
— Да мне, собственно, нужны ваши профессиональные услуги… Как спичрайтера, я имею в виду.

Я внимательно посмотрел на своего собеседника. Имел он приятную внешность и вид человека небедного, преуспевающего. Лет сорока пяти-пятидесяти, губы четко-очерченные, на щеках глубокие складки, но это, как ни странно не портило его. Волосы темные с проседью, падали на лоб прямыми прядями. Глаза умные… что называется, проницательные, смотрели вглубь и с насмешкой. У него и голос был такой… как будто он ерничал, приговаривая на высоких нотах, подсмеиваясь. Играть бы ему героев Чехова и Достоевского… Кем он мог быть? Политиком, бизнесменом?

— А какого рода тексты? – осторожно спросил я.
— Проповеди, — ответил он этаким небрежным тоном.
Вот уж на кого он мало походил, так это на священника. Да им вроде бы никогда и не требовались услуги спичрайтеров? И тут меня осенило.
— Вы что же… проповедуете какое-то свое учение? Секту основали? – вырвалось у меня не совсем вежливо. От возмущения, только этих… таких вот… мне не хватало. Ни за какие деньги, ни за какие коврижки не собираюсь писать откровенья про мормонов или каких-нибудь небесных посланцев… засланцев… засранцев…

Сергей Сергеевич засмеялся, так широко, заразительно, красиво!
— Эк вы сказали! Вы бы слышали себя, — добавил он, вытирая слезы.- О черных мессах не подумали, нет?

Я потряс головой, чтобы скрыть смущение. Как вы поступаете при встрече с вежливыми иеговистами? Вот и я: поднялся со скамейки и пошел восвояси.
Правда, что-то заставило меня оглянуться. Он смотрел мне вслед, и взгляд у него был как у обычного разумного человека, и я подумал: может, мы друг друга не поняли, и это недоразумение сейчас разрешится?

— Ладно, — сказал Сергей Сергеевич, не повышая голоса, но так, что я издалека его прекрасно слышал. – Если вам больше нравится название «Курс лекций по личностной реабилитации» — будь по-вашему.

Я вернулся и снова сел рядом с ним на скамейку.
— Но если вы психолог или… социолог? Не знаю… То почему сами не пишете этот курс лекций, я ведь не специалист в достаточной степени.
— Скажем так, — ответил он, положив руку на спинку скамейки и опершись на нее подбородком. – Я не располагаю достаточным количеством времени, раз. Мне нужен свежий взгляд на проблему, это два. А все необходимые профессиональные коррективы я могу внести позже.
Я задумался и не нашел в его рассуждениях нелогичности, а потому кивнул.
Сергей Сергеевич внимательно смотрел на меня, словно энтомолог на редкое насекомое.
— А можете ли вы ответить мне на один деликатный вопрос, Алексей: вы человек верующий?

Я невольно вздрогнул. Скамейка, незнакомец и вопросы о Боге – поневоле начнешь присматриваться, нет ли у собеседника портсигара с буквой F, и какого цвета у него глаза.
— Ну, в общем да, — осторожно ответил я. – Так сказать, генетически и традиционно, православный христианин.
— Догадываюсь, — усмехнулся он, — если судить по вашей славянской внешности.
Я пожал плечами и ответил:
— Грузины тоже православные христиане. Кажется.
— А еще догадываюсь, — продолжал он, как будто и не слышал моей реплики, — что в церкви вы бываете редко.
— Правильно догадываетесь.
— Не считаете нужным?
— Не считаю необходимым.
— Я вот к чему веду, Алексей, — он отвернулся и устремил взгляд к вершинам берез. — Что помогает, или лучше сказать, что должно помогать человеку выстоять в трудных жизненных ситуациях?
— Наверное, внутренний стержень… сила духа…
— Стержень – это хорошо. Но, согласитесь, не все рождаются железными дровосеками, а большинство людей как раз нуждаются в поддержке. Иначе не было бы потребностей в психотерапевтах, как и сопутствующих слабым людям заболеваний и пороков…
— Алкоголизм, наркомания?
— Именно! Когда человек растерян и удручен, он пытается найти способ хоть на время забыть о тревоге или, простите за банальность, о гнусности бытия. Если вы не наркоман и не алкоголик, стало быть, вы нашли способ обрести уверенность в своих силах, противостоять и так далее?
— Наверное, нашел. Я не «железный дровосек», конечно, но нравственный стержень, совесть, воспитанная во мне родителями – они все-таки есть и держат меня на плаву. Стыд, наконец. В хорошем смысле.
— Стыд в хорошем смысле… — повторил он. – Но бывают же жизненные обстоятельства, когда положение кажется безвыходным, потому что на вас давят силы, с которыми бороться невозможно. И что тогда? Как бороться с отчаянием, где искать защиты?
— Вот вы к чему ведете… Хорошо, удовлетворю ваше любопытство: в таких случаях, когда я чувствую себя загнанным в угол и почти уничтоженным, я молюсь.
— Молитесь Богу?
— Да. Конечно, я не знаю молитв по-настоящему, только начало от «Отче наш», но это неважно. Рассказывают же, что тонущего китайца спасла молитва к Николаю-чудотворцу, «Старик-вокзала». Так и я… Я просто мысленно прошу защиты у той силы, которая…
— Которая обязана вас защитить?
— Которая в силах меня защитить. Я не знаю вашего социального статуса, но думаю, у вас есть другие возможности защитить себя: деньги, адвокаты… К сожалению, у людей малоденежных в нашей замечательной стране одна надежда – на Бога.
— Или на русский авось? – он засмеялся.
— Вроде того. Можете приравнивать эти понятия друг к другу, потому что человеком религиозно-ортодоксальных взглядов я себя не считаю.
— А кем вы себя считаете?
— Обычным… Не самым сильным, не самым плохим… Человеком, скажем так, который стремится стать лучше и чище.
— И что же, нельзя это делать без веры?
— Думаю, можно, и вполне. Например, поступать так, как завещали родители, как представляется справедливым… Но, как мне кажется, без … что ли, терпимости к вере, нет, уважения к вере, люди в конце концов скатываются в состояние душевного раздрая.
— А при фальшивом отношении к вере?
— Есть и такое. Мне кажется, такие люди изначально находятся на стороне зла… простите за пафос. Потому что лучше быть Ищущим Истину, чем погрязнуть по лжи и лицемерии.
— Да вы прирожденный трибун, Алексей! – засмеялся он. – Ваши слова так и хочется высечь на скрижалях и вышить на хоругвях!
Я смутился:
— Вы спросили… И не я поднял тему, на которую принято либо произносить такие речи, либо …
— Богохульствовать?
— Да, или так. Или лучше промолчать.
— Лучше промолчать… — он снова вернулся глазами к танцующим верхушкам берез. – И это истина! Если нет веры настоящей, промолчи! Не декларируй ее во имя статуса, общественных обязанностей, традиций! Подобное пустозвонство прикрывает душевные сомнения, нравственный вакуум!

Сергей Сергеевич так увлекся, что взмахнул рукой, простирая ее к невидимой публике, и выглядел при этом новым Мессией.
— Так к чему мы пришли? – осторожно кашлянул я. – Насчет работы?
— А пришли мы к тому, дорогой Алексей, что религия есть понятие социальное! Не опиум для народа, а именно та коллективная сила, которая обусловлена общими чаяниями и формулируется в одних и тех же словах – но именно для простоты восприятия и единения! Намоленное место в понимании верующих – есть не что иное как место коллективного энергетического всплеска, простите еще одну банальность. Нет другой высшей силы, кроме силы единения многих желаний, требований, ожиданий.
— Может быть… — задумчиво протянул я. Голос мой звучал разочарованно.
— Ага! – воскликнул он, чуть не втыкая в меня указующий перст. – Вам охотнее верить в Высший Разум, Высшую Справедливость, чем в коллективную энергетику! А между тем, согласитесь, в годы Совдепии люди были заряжены не меньше религиозных фанатиков, и не божественная сила их поддерживала, а общий энтузиазм, общая идеология. Только слова и молитвы были другими.
— Да, наверное, вы правы… Но к чему это в итоге привело?
— А тут я с вами не соглашусь, ибо постоянно призываю разделять религию и носителей религии. Носители неправедные и фальшивые – вот в чем вред любой веры, идеи! Они портят, они позорят, они дискредитируют и тем вызывают разочарование – но не в самих себе, а в Вере, которая тут вовсе ни при чем!

Я вынужден был согласиться. И все же меня не оставляло чувство досады на свое соглашательство и ощущения потребности в протесте, словно Сергей Сергеевич намеренно запутывал меня в своих речах, как паук в паутину, а я обязан был вырываться.
Он как будто не замечал моего настроения и был совершенно увлечен своими умозаключениями.
— Итак, что нам нужно сейчас? Идея общей, так сказать, поддержки друг друга. Идея справедливая в смысле воздаяния по делам каждому и в смысле полной откровенности, без лжи и обмана. И к этой идее нужны слова, пароли, слоганы, как хотите! Молитвы, наконец! Известные каждому и общие для всех. Вот это, с моей точки зрения, и есть наша программа-минимум.
Я замер, раскрыв рот:
— Так вы политик, что ли?
— Какая вам разница, — поморщился он. – Какая вам разница, кто я? Пророк небесный, политик, обманщик… Ведь вы – и не только вы, а все! – ждали именно такого! Что есть проповедь? То, что каждый человек знает сам, но желает лишний раз услышать, чтобы убедиться, не сомневаться боле, а ощутить созвучие своим мыслям и устремиться к говорящему, как к источнику силы и поддержки.

Я чувствовал, что сознание у меня плывет, и хочется, очень хочется крикнуть «Да, да, да!» и посмотреть на него, как на…
— Послушайте, что мне делать? – сказал я как-то жалобно, и голос мой дрогнул.
Сергей Сергеевич встал со скамейки, высокий, так что заслонил собой березы, небо, солнце, а они сияли над ним и за его спиной, как нимб.
— А вы пишите, пишите, — сказал он и похлопал меня по плечу. – Тема интересная. Я свяжусь с вами на днях, обговорим гонорар. Много не обещаю, потому что сам особых денег с этого не имею. Но думаю, договоримся.

Он ушел. Не растаял в воздухе, а спокойно, твердой походкой ушел по тропинке, сказал, что живет поблизости. Пахло травой, землей, березами, солнцем, заливающим скамейку с каждой минутой, я сидел сонный, расслабленный, будто потерял кровь. Или обновил? Я не представлял уже, как вернусь к обычному, приду домой, сделаю бутерброды и крепкий чай с сахаром, полторы ложки на бокал…
Мне хотелось… Зайти в храм и взглянуть в глаза Христа? Как минимум, да. Как максимум – что-то для себя решить, чтобы жить дальше со всеми новыми мыслями и пытаться узнать больше… И все во мне бурлило от страха и возбуждения, что это неизбежно будет.

Запись опубликована в рубрике Миру-мир с метками , , , , . Добавьте в закладки постоянную ссылку.