Поросенок NN*
Каждое утро, прежде чем начать повседневные дела, он настраивался на свой Путь.
Путь выглядел не всегда одинаково, и непонятно было, от чего зависели изменения. То дальний рассвет над рекой, то ясная вода, в которой разливался восход, то тропинка через поле, близ старого сарая – даже не тропинка, а обычная трава, короткая, вытоптанная и зажженная солнцем. Непонятно было, откуда вообще возникало солнце, особенно в те дни, когда снаружи моросил дождь – как, например, сегодня. Моросил, ласково проникая в глиняные стены и перешептываясь с соломой на крыше. Но даже этот звук приумножал количество вспыхивающего в его мозгу солнца.
И вот сейчас голова была пуста и глаза слепы. А шепот дождя тревожил, зависал в воздухе вопросом «Почему? Неужели?» Откуда, собственно, и зачем должны были прийти перемены? Получается, что где-то поросенок свернул с тропинки, но не заметил оплошности, проскочив нужный поворот? И теперь впереди ждало испытание, которое надлежало миновать осторожно, чутко и без волнения. И тогда, может быть (может быть!), все обойдется, Волк пройдет в стороне от Пути, как будто он, поросенок, вместе со своим домиком, зверю нисколько не интересен, несъедобен, и вовсе пустое место без вкуса и запаха.
Только бы вернулось солнце… Пока же придется сидеть тише самого дождя, который зашептался, затерялся, заворковался с соломенной крышей.
«Я тоже шепот, я дождь, я солома, я ничто…»
Поросенок NN**
Он всегда знал, чего именно хочет – так же было и с домом. Доски непременно из лиственницы – желтый цвет, запах немного лекарственный, то, что надо! Или крыша – глазурованная черепица кирпично-красного цвета, и чтобы герберы на клумбах повторяли цвет. А забор вокруг – тот покрашен снежно-белой краской. Пусть кто-то морщится и говорит про штампы, шаблоны, картинки из журналов, про пин ап герл в образе хозяйки дома. Да, его жена была такой – светлые волосы, розовый пятачок, повязка в синий горох. Он точно знал, какими будут их дети – похожи одновременно на нее и на него, курносые, крепкие, с мускулистыми короткими ногами. Может, даже все мальчики, потому что с девчонками слишком много проблем.
Почему же когда все сбылось, он почувствовал себя обманутым? Откуда возник этот разлад между потребностями души и разума? Когда тусклые глаза жены провожали его до крыльца по утрам, он чувствовал тошноту возле самого горла. Дождь, пришедший от леса, выстукивал по черепичной крыше мелодию песенки про доброе утро, которая звучала на местном радио: «Все идет как надо, все идет как надо» – а между тем поросенок в конце концов осознал, что всего лишь играет роль в чужой пьесе.
И когда жена ушла, ему стало легче. И возникло непреодолимое желание разрушить дом, который сковывал его, подобно оберточной бумаге, блестящей и бесполезной.
Поэтому, когда сегодня черепица пропела: «Волк, волк, волк!», он так сильно обрадовался, что растопил камин до гудения в трубах – и стал ждать праздника.
Поросенок NN***
Он все время слышал голоса – тому виной была звонкая жесть, покрывавшая крышу. То вороны ожесточенно клевали на ней неведомую добычу, то дождь бил, как шквальный огонь, то снег хрипло и весомо сползал подобно большому зверю. Но какую же еще крышу надо было делать на каменном доме? И только в камне поросенок мог чувствовать себя в безопасности, потому что каменную кладку не прогрызть ничьим зубам и не порвать ничьим когтям.
Эти два валуна он увидел в долине, когда возвращался с пастбища. Может, их принесло ледниковым сходом, может, именно для него они сюда и скатились. Любопытно, что он услышал голоса самих камней – тревожный ровный гул! Они были мокрые после дождя и пламенели в закатном солнце, словно облитые кровью. «Либо ты жертва на алтаре, либо тот, кому приносят эту жертву», — вот что он подумал тогда. И решил пристроить дом к валунам.
Таскал на себе по камню, складывал стены, промазывал раствором и нес новые камни. Ветер резал ему глаза и вырывал булыжники из-под брюха, ветер сеял колючим стеклянным дождем, от которого дорога в долину становилась предательски скользкой. Но он знал, что только борьба против собственного «я» поможет ему стать настолько сильным, чтобы победить Волка. Волка, который есть средоточие Страха.
Стены дома отныне заряжали его силой и изгоняли из сердца дрожь. А металлическая крыша стала зовом трубы и барабанным боем войскового марша.
Сегодня дождь грохотал по крыше, как кавалерийская конница в тяжелых доспехах, и в такт этому звуку обезумевший поросенок выкрикивал бранные слова и бил копытцами в каменные стены.
День, когда Волк и поросенок должны были начать и завершить финальную битву, наступил. Не ради ли этого он родился, жил отказывая себе в слабости, построил этот дом и полностью раздавил в себе сомнения? Предназначение – вот о чем твердили ему голоса. Поначалу нестройные, они наконец превратились в мощный единый хор, который призывал на поединок Волка – и поросенок очень надеялся, что Волк его услышит.
В каждой сказке должна быть мораль. Что помогает победить? Умение переждать опасность? Сознание неизбежности? Решимость, накопленная годами? Три поросенка, три источника, три составных части стратегии Победы-над-Волком.