Сказка о лжи

В неважно какие времена, то ли давние, то ли совсем почти нынешние, была такая страна Совралия, где законодательно и всенародно люди искажали обстоятельства, очевидные факты, события, а тем более то, что уже забыто.

Конечно, на заре лет и зим каждый соврат знал в точности, сколько оленей он убил, сколько зерна заготовил и сколько коров подоил. Но при разрастании общины стало понятно, что не всякому собрату соврату надо доподлинно знать истинное положение дел. У многих оно вызывало уныние, беспокойство и даже панику. А от паники и до войны и бунта рукой подать! Зачем?
Потому самыми разумными совратами было принято решение о полуправде, полулжи и лжи целенаправленной.
Тому были найдены многие резоны, как то: ложь во спасение, святая ложь, сложность непреложности и подложности в разных положениях и уложениях. На помощь были призваны и душеспасители, и люди искусства, которые словом и кистью создавали былины, мифы и радужную картину современности.
Совершенно логичным при этом получалось не заострять внимания на грязи, чернухе, свинцовых мерзостях и всем, что калечит, а не лечит. Резать правду-матку вообще было признано тягчайшим уголовным преступлением с высшей мерой наказания.
Более того, ложь узаконили не только на уровне этики, идеологии и религии как средство организовать, направить, вдохновить и утешить, но и в науке – поскольку известное всем колебание атомов не дает возможности увидеть истинную картину мира, а исказить ее можно как в положительном, там и в отрицательном смысле, и это решает подсознание, с которым как раз надо работать.
В общем, все в Совралии было продумано и придумано отнюдь не глупыми людьми, а потому 99,9 процента жили в состоянии ежедневной лжи, считая это нормой.

И вот из порченого меньшинства нашелся тот, который однажды устроил скандал. Не бунт, конечно, а просто инцидент. Стоял этак в лавочке у мясника перед ценником «Свежая буженина» и вдруг брякнул во всеуслышанье:
— Да какая же она свежая, если вся зеленая и воняет!
Стоящие рядом было шокированы, изумлены и обездвижены. Потом кто-то подал голос:
— Что-что он сказал?!
— Я сказал правду! – ответил дурной соврат. – Тухлятина ведь!
— ОН-СКАЗАЛ-ПРАВДУ! – разнеслось в толпе покупателей, а потом и дальше по улице.
— Срочно вызвать полицию, — вымолвил продавец своим приказчикам.
Сказавший правду услышал и выбежал прочь из лавки. Он, может, и раскаивался, и хотел скрыться и спрятаться, но полиция подоспела очень скоро, а потому в конце улицы уже маячили голубые мундиры и отдавались сухие приказы.
Соврат-меньшевик пришел в неистовство и отчаяние.
Он бросился бежать вдоль домов и кричал на бегу все, что думал:
— Ты красавица! А тебе неплохо поправиться! А тебе неделю голодать, чтоб скорее похудать!
Вокруг него прохожие испуганно вскрикивали, а некоторые даже до слез.
— Вот эта мостовая вся разбита, как и наша армия! – продолжал кричать беглец. – Хлеб пекут из травы, а платить требуют золотом!
Тут раздался первый выстрел в воздух.
Беглец вздрогнул и завопил что есть мочи:
— Один костюм и одно платье – это бедность!
Следующий выстрел был в цель.
— Небо высокое! Дождь холодный! Крыша дырявая! Газон лысый! – кричал он, обнимая себя за раненое плечо.
А потом упал и замолчал навеки.
Похоронили его без позора и даже жалели как безумца, но на каменном обелиске некто придумал написать: «Погиб за правду».
И стали жить, как раньше.
Но не получилось.
Состарилось одно поколение, подросло другое, и кто-то стал носить цветы к обелиску погибшего, а потом устраивать собрания, выбирать Решителя-Вершителя, который сказал: «Сделаем все, чтобы жить по правде».

Не так чтобы просто и не без напрасных жертв, но они добились желаемого. Совралию переименовали в Правдорубию, за малейшую ложь теперь следовал арест, нарекание и поругание, а граждане-правдорубы все чаще и чаще вспоминали времена, когда все они были счастливы, любили и друг друга, и разбитую мостовую, вполне пригодную для ног, и лысые газоны, считая их зелеными. Тогда утро начиналось с прохлады и теплых улыбок, и люди не обращали внимания на плохую еду, смеялись над властью, у которой все валится из рук, но если посмотреть под направленным углом, то и власть можно любить.
От этой ностальгии по былому митингов, конечно, не было, а было тихое шушуканье, грусть и тоска.
Вот и получилось, шептались люди в тишине своих домов, что счастья не бывает, если рубишь и режешь, а те первые разумные совраты были правы в том, что лживы.

Сказка – ложь, да в ней намек.

Запись опубликована в рубрике Ерунда, Миру-мир с метками , , , , . Добавьте в закладки постоянную ссылку.