Руфер появился, когда я поверила в собственную исключительность.
Теперь я уже не помнила, что произошло два дня назад – просто выпало из сознания. Отсчет начался в тот день, когда я оказалась на борту, а вся прежняя жизнь – за бортом.
С моря взрывало нос йодом и солью, от вытяжной трубы подванивало дешевыми котлетами.
Я замерла на лоскутном матрасе, брошенном поверх досок шезлонга. Под ногами уютно свернулся клеенчатый желтый плащ. Руки лежали на пледе с расцветкой «Фруктового сада» Густава Климта. В глаза било солнце, а в ушах шумел звук работающего машинного отделения и волн, которые корабль рассекал носом, как пеон – сочную кукурузу острым мачете.
Водная гладь была почти спокойной, качка – только килевой, теплоход шел ровно, напористо, вперед и вверх-вниз, с волны на волну.
Потому и мысли мои вернулись в обычное русло, шагнули снова в прошлое и в вероятностные переходы, когда видишь уже знакомые события со стороны, и вроде бы не ты, и не с тобой, а спектакль, в котором тебя пригласили участвовать.
А ведь именно от этого мне так хотелось убежать, уплыть, и всё получилось.
Но не получилось убежать от своего внутреннего театра…
Если бы гость не порвал мою нирвану, я бы не обратила внимания, кто там присел на поручень – чайка или человек.
Но ему понадобилось сказать какую-то глупость, вроде:
— Прекрасная погода, мадам. Вы давно здесь обитаете?
Вопрос не требовал ответа – вот я и не ответила.
Только протянула руку к своей ореховой трости.
И он принял это за ответ!
Поэтому смутился и пояснил:
— Я понял, что вы ночуете прямо здесь, а не в каюте.
— У меня клаустрофобия. Да и каюты нет.
— Нет каюты?
— Как и билета. Я вроде морского зайца. Надеюсь, вы не донесете на меня капитану?
— Нет, что вы… Но как вы прошли на теплоход?
— Все просто. Этот плащ, — я ткнула ногой в свой желтый сверток, — и моя хромота. Никто не обратил внимания на мою персону, потому что первая мысль, что это кто-то свой, замученный тяжелой спасательной службой.
— А чем вы питаетесь?
— Прихожу в ресторан вроде как с опозданием, за разные столики – и официанты меня кормят, хотя смотрят косо. Зато очень быстро обслуживают.
— Да, нам повезло, что пассажирская загрузка у теплохода то ли наполовину, то ли даже на треть. Тут есть только группа каких-то бизнесменов, у них семинар или что-то там. Сидят в лектории, на палубе появляются редко. А так все пассажиры на корме сидят… Кроме вас.
— И вас.
— Да, мне тоже тут нравится. Люблю смотреть вперед, вперед, как…
— Героиня «Титаника».
— Гадость какая.
— Да.
— А еще я вот ему завидую… — он обернулся назад и поднял в голову вверх к капитанскому мостику.
— Радару? – я проследила глазами за крутящейся в вышине штуковиной.
Он засмеялся:
— И ему тоже… Но я имел в воду рулевого, или кто там сидит. Я люблю высоту, понимаете? Я руфер вообще-то, такое у меня увлечение. Или даже образ жизни.
— Ходить по крышам? Романтично.
— Наверное… Хотя не знаю, в чем тут романтика, если душа просит простора, ветра и – одиночества. Романтика – это если под руку с любимой женщиной, так? Например, царь Николай с Александрой Федоровной. «Бывало и такое встарь – бродил по крышам русский царь.»
— Одиночество можно найти и не на крыше. Хотя, надо думать, именно там из головы выдувает мысли? Мне бы такое было полезно.
— Мысли? У меня мысль одна, и она мне обычно не мешает. Смотрю с крыши на улицы, людей, машины – и они не подозревают, что я над городом. Я смотрю на них не менее, чем с неба, из космоса, из дальней вечности, и я их прощаю, я их опекаю со своей высоты. Думаю о них с доброй усмешкой: эх, люди, люди, поднимите головы вверх, и вы узнаете мир не хуже меня. Потому что его сущность в полной мере – она не под ногами, она не в песчинках и бумажных обрывках, не в мусорных кучах от продуктов вашей жизнедеятельности. Она… она…
— Понимаю.
Он замолчал, только вздрагивал плечами, сглатывал комок в горле, постукивал зубами. Сильно разнервничался.
Я обшаривала взглядом даль: мне показалось, что волны слишком уж расшалились и принялись раскачивать корабль еще и влево-вправо. Но если лежать ровно, это не беспокоило, а небо по-прежнему было безоблачным.
— Послушайте, я, когда смотрел вверх, в эту их рубку, то никого там не увидел. Там, где должны быть рулевой и капитан. Черт… такое возможно?
— Нет.
— Но там было пусто! Если они нас бросили, вся команда!
— Просто вы их не увидели, потому что далеко.
— Обычно я вижу даже людей в окнах…
Он отошел от меня и долго глядел в сторону вращающегося радара.
Что ж, я не отказалась бы от возможности одиночного плавания в небытие. В таком случае нужен ли нашем Летучему Голландцу капитан?
— Шторм обещали, — сказал Руфер. Кажется, он сумел взять себя в руки. – И это мы еще не вышли в океан.
Я улыбнулась.
— Если шторм, как вы? Здесь страшно будет, — он подошел ближе.
— Нестрашно. На самую верхнюю палубу не достанет.
— На шлюпочной палубе, я видел, стекла разбиты в шлюпках. Говорят, с прошлого шторма. Так что и сюда достанет.
— У меня есть мой желтый плащ, вы забыли? Плед «Густав Климт» и плащ спасателя – укутаюсь, будет очень хорошо. А еще могу привязать себя к трубе, как настоящие моряки привязывали к мачте.
Мне стало весело, я засмеялась и не сразу смогла остановиться, представляя сцены шторма в разных ракурсах.
— Послушайте, обещайте мне, что спуститесь куда-нибудь, хоть в любой зал для лекций, там же просторно, никакой клаустрофобии, посидите одну ночь, — нудел тем временем мой приятель Руфер.
— Там же эти, как их? Бизнесмены? Ведут переговоры, а тут я, некрасиво.
— Ночью!
— Кто их знает, может, они и ночами не спят, думают о делах и переговариваются меж собой.
Он хотел что-то ответить, но я сделала сердитый жест рукой, «отстаньте», мол, погрузилась в мысли, и только колыбель моя необъятная качала меня под пронзительным, как софит, солнцем, и я даже бормотала «Погасите уже свет».
— Сейчас, — сказал чей-то добрый тихий голос.
— Руфер? – спросила я.
— Руфер давно ушел.
— Испугался шторма, понятно. Тогда и вы уходите.
— Сначала я провожу вас вниз, не капризничайте. Сделаем инъекцию перед сном, как обычно.
— Вниз не надо. Я там кого-нибудь встречу.
— Кого же?
— Этих… заговорщиков. Переговорщиков. У которых семинар.
— Ах, этих! Они нужны для финансовых целей. Помогают оплатить фрахт, и все такое… Доктор говорит, что вот уж такие попутчики его пациентам не помешают! Все время шутит, что вы похожи. Они ведь тоже немного помешанные, на бизнесе. Вот такой у нас плавучий дурдом. Ой, простите…
— Ничего…
Я вспомнила еще кое-что, чего не хотела вспоминать. Но услышала:
— Хороший у нас доктор. Эта идея с круизом наших выздоравливающих – гениальна. Согласны?
— Конечно. Спасибо. Да, я иду.