По длинному коридору, освещенный скупым светом луны из окна, топал ёж.
Не то чтобы он это делал угрожающе, просто ежи так ходят. По деревянным доскам пола ежиные лапки отбивали шаг, сравнимый с торопливой, но весомой человеческой походкой.
Девочка смотрела в пространство, темную щель между стеллажами-ярусами кроватей. Верхний ярус был потолком в ее неуютной норке-койке.
— Здравствуй, бабушка, — сказал еж, приближаясь.
Девочка улыбнулась.
«Ёжик пришел,» — мысленно сказала она. Ей было легче общаться мысленно, потому что голосом получалось картаво «р» и «л», а мыслями было легко всё.
— Дети спят, старшие и младшие, а ты нет. Старческая бессонница.
«Я сплю,» — ответила девочка, не возражая ему. Просто у нее незаметно смешивалось – спать, не спать.
— Тебе сколько лет?
«Три годика.»
— Значит, девяносто семь.
Девочка задумалась – и не стала спорить. Конечно, она поняла его, потому что умела считать, но собственный возраст казался ей бессмысленным.
— Что сегодня было хорошего?
«Кисельная пенка».
— А плохого?
«Молочная пенка.»
— А интересного?
«Сын заведующей, Валерка-Тарелка, ел пластилин, сидя на верхних стеллажах для матрасов. Поглядывал оттуда на свою маму и воспитателей и смело им возражал. Он особенный, ни на кого не похожий, в полосатом берете и с лицом как у принца. Я смотрела на него снизу… в желтом свете лампочки это было похоже на сказку.»
— А что грустного?
«Нянечка относила ведро на помойку и нашла там цыпленка. Положила его в полосатом шерстяном носке на батарею отогреваться. Одна макушка торчала и раздавался тихий писк. Дала пшенной каши. И потом сказала нам, что он умер. Наверное, я никогда не полюблю пшенную кашу.»
Ежик надолго затих, пофыркивая.
— Она меня хочет выбросить на улицу, ты знаешь?
«Знаю. Я слышала.»
— Говорит, что я громко топаю по ночам, она пугается. Но если она выбросит меня сейчас, зимой, то я замерзну.
Еж исчез между спящими детьми и снова вернулся.
— Ленку-Коленку опять ругать будут утром.
«Как у Лены на постели грибы-ягоды поспели. Она оскорбится до незаметных слез, будет смотреть себе под ноги, когда нянечка это скажет. Хотя вообще-то Лена взрослая и красивая. Ей скоро в школу.»
— Ты лучше спи. Сосны за окнами шумят, слышишь?
«Всегда и по-прежнему.»
— Тоскуешь по дому?
«Нет.»
— А по своему другу Алёше?
«Нет. Он боялся и хотел плакать, и мы держались за руки. Не знаю, где он сейчас.»
— Он боялся – а ты нет.
«Он не знает того, что знаю я.»
— Расскажи мне.
«Маленький может быть мудрее взрослых – и он уже ничего не испугается. Даже побоев, даже смерти. Даже утрат и одиночества… И вокруг целый мир, в нем можно раствориться, лететь, как по ветру и отдыхать, как на облаке. Я знаю о городе, где улицы спускаются вниз и снова поднимаются вверх, и петляют меж домов с остроконечными крышами и фонарями у входа. Там трудно проехать на машине, часы на башне сломаны триста лет назад и есть всего одна аптека, где таблетки и пилюли лежат в больших банках из цветного стекла. Я живу напротив аптеки – это так удобно, если надо объяснить дорогу… У моего дома стоит елка, усыпанная огнями. Можно ночью сесть рядом с ней на чугунное ограждение и просто смотреть на снег, который сверкает от огоньков, и на небо, которое накрывает город синей шалью и шепчет: “Es ist alles vorüber, es ist alles vorbei”. Там вечерами нет людей, и еще потому мне так хочется выйти на улицу – ведь городу одиноко без людей.»
— Ты выходишь?
«Редко. Мне же…»
— Девяносто семь лет.
«Но есть кое-что, чего я боюсь.»
— Да?
«Когда я думаю обо всех людях, которых встречала в жизни, о событиях, случившихся со мной и с ними, когда я думаю о тех, кто остался только в моей памяти, а душа их давно в ином мире – мне страшно, ведь для меня они живы… Если я отпускаю на волю воспоминания, у меня кружится голова. Как от высоты.»
— И что же ты хочешь?
«Упасть вниз. К самому нулю. Я хочу упасть, ввинтиться до дна в эту толщу лет и людей, чтобы ничего, почти ничего не иметь в тягостной памяти – как в свои детские года, как в момент рождения.
Я. Хочу. Вернуться. К началу.»
— У тебя получится! Конец – это же всегда начало, да? Потому ты здесь. Теперь ты знаешь, что ты снова та же, ничего не изменилось. И свист ветра слышен в соснах.
«Всегда и по-прежнему.»
Вернуться к началу
Запись опубликована в рубрике Без рубрики с метками девочка, еж, начало, сосны. Добавьте в закладки постоянную ссылку.