Собака была не моя. Подруга в один зимний день появилась на пороге нашей квартиры в компании живого, веселого песика, который рвался у нее с поводка, с любопытством заглядывая внутрь квартиры.
— Слушай, выручи меня, а? Сегодня никого из нас не будет дома, а Дарси надо гулять, — быстро отрапортовала подруга и сунула поводок мне в руку.
— Дарси?.. – растерянно крикнула я вслед.
— Ну да! В честь мистера Дарси! – радостно донеслось от лифта.
Поводок выпал из рук. Пес вихрем ворвался в мою квартиру, пронесся по комнатам и снова вернулся ко мне.
Красив он был необычайно: удлиненная крапчатая мордочка с большими ласковыми глазами, в обрамлении длинных ушей, похожих на локоны красавицы с картины Брюллова. Да и самого пса я, кажется, видела на той картине…
Дарси явно мечтал о прогулке больше, чем о знакомстве с квартирой, поэтому, спешно одевшись, я накрутила поводок на пальцы и поспешила на улицу.
Стояла такая чудесная снежная зима, которой Москва давно не видела. Дарси с трудом вытерпел, пока мы дойдем до парка, легко вырвал у меня поводок и стал с упоением нырять в сугробах.
— Девушка, у вас шикарный спаниель, — услышала я, глядя, как черные крапинки моего четвероногого питомца теряются среди снега.
Рядом стоял милиционер.
— Только с собаками здесь гулять запрещено.
Я поджала губы.
— Извините, я не знала. Сейчас мы уйдем. Дарси, ко мне!
Пес пронесся по сугробам, как Оле-Эйнар Бьорндален и, не снижая скорости, прыгнул на меня. Я потеряла равновесие и наверняка упала бы, ударившись затылком, если бы не милиционер. Он поддержал меня вполне по-джентльменски, и противным снисходительным тоном заметил:
— Будьте аккуратнее… Кстати, у меня тоже есть собака, и…
Я не дослушала, что там с собакой милиционера, которая представлялась мне исключительно комиссаром Рексом, и, сопровождаемая доблестным стражем порядка, двинулась к выходу. У Дарси оказались по этому поводу свои намерения, ведь его прогулка была в самом разгаре! Пытаясь поймать пса, мы с милиционером то прыгали в снег, то грустно брели вдвоем по аллеям, высматривая его между деревьями. Падали мягкие редкие снежинки, настроение улучшалось, милиционер почему-то перестал ворчать, и я даже начала проникаться к нему симпатией…
Мы вышли к пруду, и тут я с ужасом увидела Дарси, устремившегося к воде, покрытой тонкой коркой льда. Там, в полынье, кружились утки. Издав незамысловатое ругательство, милиционер бросился наперерез собаке, но не успел: Дарси прыгнул на лед, немного пробежал вперед, и – лед обломился. Как в кошмарном сне, я видела собаку, барахтающуюся в воде, сначала в сторону уток, потом в сторону берега. «Да он же охотник, он умеет плавать», — твердила я как заклинание. Дарси вспрыгивал на лед, корка обламывалась, и так снова и снова. Я стояла и смотрела, и мне казалось, что я вижу прямо перед собой эти испуганные собачьи глаза, слышу это учащенное дыхание, и сама перестаю дышать.
— Дарси, — крикнула я и не услышала себя, и не осознала, что стою почти в воде.
Я даже не заметила, как на снегу оказался милицейский бушлат и китель, а милиционер прыгнул на лед, с треском проломив его.
Через несколько минут передо мной стояли мокрый спаниель с красным языком и мокрый спасатель с синими губами, пытающийся натянуть на себя одежду. Я хотела кинуться ему на шею в порыве благодарности, он отмахнулся от меня и просипел:
— Д-дома… обсушите… прогрейте его… и ветклинику…
И побежал вперед по аллее, к административному домику у ворот парка.
Дома я долго терла пса полотенцами, кутала в одеяла, грела у батареи и вызывала ветеринара, испуганно срываясь в трубку.
Вечером пришла подруга, и, пока она, оглушенная моими новостями, приходила в чувство, я крикнула ей в лицо:
— Ты мне можешь помочь?! Мне нужен спаниель, срочно! Насовсем, навсегда…