Мир – это:
Новое и интересное
Охота
Опасности
Неожиданные удачи
Так думал Шкода, живущий на свете полтора месяца самой привольной жизнью.
— Вот этот маленький рыжий кот чей? – спросила большая, остро и неприятно пахнущая дама с блестящими украшениями в разных частях тела.
— Ничей! Хотите, поймаем? – сказала вторая, родом из тесной каморки в уютном подъезде, населенном крысами, кошками и людьми.
— Давайте! – согласилась пахучая украшенная дама. – Преподнесу двоюродной племяннице на день рожденья. Посажу в корзинку с розовым бантиком, котик персиковый, будет красиво.
И они вышли вместе из подъезда с самыми определенными намерениями – поймать Шкоду.
Шкода, пока ни о чем не подозревающий, совершал прыжки по газону, изображая охотника. Охотиться было не на кого, кроме хлебных крошек и голубей, которые эти крошки клевали. Голуби были для Шкоды великоваты, не боялись его и обидно нахально себя вели. Тогда Шкода нарочно повернулся к ним хвостом и стал совершать прыжки в направлении подвала, чтобы сородичи увидели, какой он красивый охотник.
В этот момент его внимание привлекли дама пахучая и дама подъездная, и они тоже совершали прыжки, но неуклюжие, больше похожие на обходные маневры. Шкода понаблюдал за ними сначала настороженно, потом презрительно фыркая.
— Иди сюда, мой маленький! – сказала пахучая дама и растопырила блестящие пальцы.
— Это зачем еще? – ответил Шкода, но она, конечно, не поняла ни мява.
— Иди сюда, мой хороший, — продолжала припевать незнакомка, а подъездная консьержка поинтересовалась:
— А куда вы его посадите?
— Да вот прямо в пакет.
— Пакет он порвет одним махом, у него уже когти есть.
— Когти – это плохо. Не найдется ли у вас старой телогрейки?
— Конечно, найдется, я в ней зимой греюсь, когда холодно в подъезде. Только вы мне ее испачкаете…
И она принесла из каморки телогрейку, которую, даже по мнению Шкоды, испачкать было невозможно ввиду крайней засаленности.
— Иди сюда! – запела дама, разведя в стороны руки с телогрейкой и пытаясь поймать Шкоду, как бабочку-капустницу.
— С ума сошла! – обиженно мяукнул Шкода. – От тебя самой невыносимо воняет, а ты еще думаешь, что я буду играть с твоей грязной шкурой? Да у нас в подвале пол в сто раз чище, чем эта дрянь от неизвестного мне зверя.
И он совершил несколько красивых прыжков вокруг дома. Обе охотницы пыхтели далеко позади.
— Будь осторожен! – крикнул кто-то из подвальных сородичей.
Вслед Шкоде полетела телогрейка и грузно шмякнулась на раскопанный косилкой газон.
— Прочь, вражья свора! – взвизгнул Шкода, и его прыжки стали угрожающими и свирепыми.
— Погодите-ка, — сказала консьержка, отдуваясь. — Я сейчас принесу корм, в столе у нас лежит.
Пахучая дама обессиленно опустилась на скамейку детской площадки, и Шкода получил временную передышку.
Тысячелетний опыт предков подсказывал ему, что надо бежать. А ничтожно малый опыт городского кота склонял к тому, чтобы получить корм, как бы это ни было опасно.
И тут он узрел впереди гору, освещенную солнцем. Вторую половину горы скрывала черная тень, с вершины смотрели глаза, сонно и вдаль. Гора была большим бездомным псом, похожим на медведя, которого так и звали все – Мишкой.
Шкода прижал уши и пополз к нему, затаив дыхание и не спуская глаз. Потом грозно прыгнул вперед – ха!
Мишка не отреагировал никак.
Шкода всегда сомневался, спит он или уже умер? Но когда поблизости чувствовался запах пищи, Мишка начинал шевелиться, с кряхтением, нехотя и снисходительно.
Сейчас он закряхтел точно так же, и Шкода даже испугался, не принял ли пес его за что-то съедобное.
— Чего смотришь? Еда – или свобода? – прохрипел Мишка, почти не разжимая пасть.
— А? – вытаращил глаза Шкода.
— Люди. Мы. Всё сложно. Ты думаешь о них так: это враги, которых можно обмануть?
Шкода не хотел отвечать. Кошки вообще не выдают своих мыслей, и потому кажется, что они распыляются сразу веером в разные стороны, не имея четких определенных целей, разве что иногда цель оказывается одна – и она коварная.
— Я живу сам не знаю сколько лет, — сказал Мишка, сонно укладывая морду на лапы.– Устал… Слишком много потерь видел. И неудач. Иногда хозяева так беспорядочны, суетны, глупы, что доводят собаку до преждевременной смерти самим укладом своей, человечьей жизни. Собака нашей консьержки так умерла – просто устала.
Мишка вздохнул, словно сказал «покойся с миром», а Шкода слушал.
— Или белый пудель, которого хозяйка всегда носит на руках. Это пудель, умнейший пес… И низведен до состояния тряпичной куклы.
— А кошки?
— Кошки? По-разному… Живут в подвалах, командуют на помойках, смотрят на улицу из окна – или убегают и гибнут под колесами машин.
— Люди – это враги, — убежденно сказал Шкода.
Как будто боясь, что их услышат, Мишка приподнял голову и посмотрел в сторону подъезда. Потом снова прикрыл глаза и молвил:
— Они кормят нас и дают тепло и уют, а взамен лишают воли и радости продолжения рода.
— Это как?
— Мал ты еще. А я стар. Поэтому просто поверь, что есть такое.
Шкода уже потерял интерес к разговору и увлекся блестящим жуком.
Мишка нежился в лучах солнца и порывах ветра. Из подъезда показалась консьержка, покрутила головой, снова исчезла, вернулась держа ладони лодочкой, и стала рассыпать желтое пшено возле клумбы. Голуби один за другим, кружась, опускались рядом, не боясь и едва не задевая крыльями.
— Мы независимы, и много можем… но это когда-нибудь оказывается пустяком, — Мишкин рык был тише ветра. — В конце концов, мы готовы потерять свою свободу, чтобы принять от человека его непонятную любовь, которая нас меняет – и подарить ему себя. Без остатка.
Шкода уже не прислушивался, и прыжки его снова стали стремительными, но каким-то непостижимым образом лапы несли его не прочь, а навстречу – к голубям и женщине, которая их кормила.