Каждый район близ лассо-трасс города Скайроудс соткан из бесконечных полотнищ домов – кроме промзон, конечно. Это n-этажные многожилищные стены, которые стоят сплошной монолитной занавесью, и высящаяся в темноте стена с искрами огней кажется отдельной вселенной. Здания имеют свои буквенно-цифровые номера, и кому-либо, зашедшему по случаю, найти там нужный сектор не представляется возможным, а жители ориентируются при помощи личного навигатора с номером своей стены.
Почвы между длинными стенами, слишком рыхлые и влажные, а потому ненадежные, опасные и непригодные для высотных домов, заселены так называемыми нейборхудами. Они представляют собой стоящие рядами каркасные дома в два-три этажа, которые даже цветом не отличаются друг от друга.
Члены соседств по сути должны бы считать себя ущербными в удобствах проживания, однако они, наоборот, гордятся своей избранностью, общностью и близостью к той самой почвенной поверхности – то есть к реальности. Хотя что может радовать на почвах, где даже трава не растет? Только мхи, похожие на плесень.
Этого человека с лассо-трассы Мосс никто и не ждал, и появился он глубокой ночью. Шел один по широкой ленте дороги в направлении стены, и если кто мог видеть этот странный элемент на картинке в своем домашнем дальнеобзорном мониторе, думал, что идет какой-то дорожный спец или строитель, не более. Его ровно и неспешно будто бы засасывало в пространство стен, где освещенных окон было совсем мало, а свет лился с высоты от огней трассы, провожая еле заметную фигурку к неведомой цели.
Утром жители нейборхуда, пристроенного между стенами F7 и G1, обнаружили, что один пустующий дом снова обитаем.
— Не может быть, — сказала соседка слева.
— Он вернулся, — ответила ее дочь, успокаивая собак.
К слову, разведение собак охранной породы – редкий бизнес в Скайроудсе, но спрос на них все же есть: в нейборхудах они нужны чтобы стеречь дома, а еще востребованы к службе у тех авантюристов, которые скитаются в болотах и в лесу вдоль трасс. Там порой не хватает не только человеческой прозорливости, но и технической оснастки, а вот звериное чутье способно выручить хозяина.
Потом девушка заперла щенков в отдельной клетке, старших посадила на цепь и вышла к соседскому дому взглянуть повнимательнее.
— Мосс-бой вернулся, — сказал один из соседей, проходивший по улице мимо, в сторону стен, где у многих на нижних уровнях стояли машины.
Человек, которого не ждали, медленно спустился со ступеней своего кубика, разминая плечевые суставы и распрямляя затекшую после сна спину. На лице его играла мечтательная улыбка, он смотрел в сторону трассы, где почти различалось зарево, подсветившее небо без всякой надежды согреть.
Он успел поднять руки, чтобы встретить большого серого пса, с разбега сравнявшего свою бесшерстную квадратную морду с его лицом.
Девушка досадливо посмотрела на обрывок цепи, волочащийся за псом, но для мужчины у нее нашлась ответная улыбка и жест приветствия.
— Рада видеть! Ты надолго?
— Насовсем, — ответил Мосс-бой, поправляя ворот рубашки.
Он был некрасив и красив одновременно. Хороший, настоящий, простой, с загорелыми сильными руками и такими же простыми мыслями. Он всегда нравился девушкам и собакам, знал это и принимал как должное, но с благодарностью.
Соседи, которым отправляться на работу было рано или незачем, расположились завтракать на скамьях и столах в небольшом пространстве между кубиками домов. Они жевали и глотали свою снедь в контейнерах, попутно делясь едой и новостями, и их голоса сливались в нудное жужжание, похожее на звуки болотной мошкары.
Девушка-собачница села рядом в Мосс-боем и снова вернулась к прерванному разговору:
— Что насчет работы?
— Пока не знаю, талантов у меня много, — он с ухмылкой пожал плечами. – Меня ждут целые армии работодателей.
— Например?
— Например, конструкторы одежды. Для демонстрации новинок на публике. Не веришь?
— Почему, верю. Особенно походной и военной одежды.
— Думаешь, офисные костюмы на мне будут выглядеть хуже? У меня, как это сказать, всепогодная внешность!
— Как? Всемугодная?
Они засмеялись одновременно, и альфа-пес залаял в унисон.
— Ты же говорил, что с войны не возвращаются, — неожиданно сказала девушка, – даже вернувшись, остаются там.
Мосс-бой оборвал смех и внимательно посмотрел на собеседницу.
— Я имел в виду несколько другое. Но теперь я буду вести мирную жизнь, обещаю.
В сыром мокром воздухе повисла пауза, как будто весь нейборхуд услышал и принял это обещание.
Мосс-бой не искал новую работу. Каждое утро он приходил в дом Месейли, так звали девушку, вместе они кормили собак, тренировали и выгуливали на специальной площадке.
— Почему они тебя так любят, почему слушаются больше, чем меня, хозяйку! – сердилась Месейли, а Мосс-бой ей отвечал с напускной серьезностью:
— Они чувствуют, что во мне больше живого начала, чем в тебе.
И нельзя было ему не улыбнуться.
В то утро, когда Мосс-бой не пришел, девушка отработала с собаками как обычно, а потом подошла к соседнему дому-кубику. Там царила тишина. На самом деле Месейли и прежде приходила сюда не раз, иногда даже ночью, и слушала у окна, как Мосс-бой кричит во сне, ругается и кого-то зовет. Голос его был при этом неузнаваем – совсем не такой спокойный и веселый, как обычно.
«Не возвращаются с войны».
Но сегодня было абсолютно тихо.
Прошла неделя. Как-то вечером, покормив и пристроив на ночь собак, она вышла на скамью во двор. Ее видели все, кто проходил мимо, – четкий силуэт, красиво очерченный на подкладке сумеречного неба. Но остановился рядом с ней только один человек – грузный седой старик в черном комбинезоне.
— Знаете, где он? – спросила Месейли.
— Знаю, конечно, — ответил старик, присаживаясь рядом. – Ушел в дом отца у трассы Мосс.
— Зачем? Дом совсем старый.
— Он там жил и снова вернулся.
— Зачем?
— Отшельник. Любит пустошь, отец был такой же.
— Вы служили вместе с его отцом?
— Да, — коротко ответил старик, встал и пошел к своему кубику.
Спуститься с трассы вниз можно было в нескольких пойнтах, но не для обычных людей, а для технических служб и отрядов разведки – лестницы вдоль опоры эстакады, уходящие вниз к титановым площадкам. Перекладины на лестнице были редкими: крепить тросы и фиксировать по ходу спуска.
Месейли все сделала профессионально – ей хватило нескольких минут. Оказавшись внизу, она свернула и убрала свое снаряжение в ранец за спиной, и только тогда обратила внимание, что на последней перекладине, у самой площадки, был туго привязан лоскут, похожий на бандану.
Месейли осторожно прикоснулась, сняла его и положила в карман.
— Кажется, я на верном пути, да? – сказала она, глядя вдаль на болотистую пустошь с островками розово-коричневого мха.
По едва заметной колее она зашагала вперед, вдавливая грубые ботинки в чавкающую почву.
Дом, собранный еще из деревянных досок, что сейчас, когда объекты-здания испекали как кексы, представлялось немыслимой древностью, возник перед ней внезапно. Виной тому была неровность почвенных пластов, вполне ожидаемо, но Месейли все равно вздрогнула. Серые доски, покрытые пятнами грязно-розового мха, выглядели мрачно и ветхо. Неужели там кто-то может жить? Надо бы, чтоб ее пес-вожак был с ней здесь – он точно мог почувствовать присутствие человека.
Она сделала шаг вперед – и в этот момент услышала за спиной негромкий звук взведенного спускового крючка.
— Ну обернись, — сказал знакомый голос.
Месейли обернулась так резко, что чуть не упала.
— Зачем ты здесь, хотелось бы услышать.
— Неужели ты мог бы в меня выстрелить?
— Намекаешь, что мне трудно тебя убить? И по какой же причине, даже теряюсь в догадках, — в голосе Мосс-боя была не прежняя знакомая добродушная насмешка, а лишь злая ирония.
— Мы… друзья.
— Пожалуй, я бы сказал это о твоих собаках – «мы друзья». Кстати, думал, что ты придешь не одна.
— Хорошо, что я не взяла своего пса, да? Пришлось бы тебе и его убить?
— Я сомневаюсь, стал бы он тебя защищать, пытаясь порвать мне горло. Или, скорее, защищал меня от тебя?
— Не говори чепуху. Я его хозяйка, я своих собак растила с рождения.
— Возможно. Но достаточно ли этого для животного, чтобы любить?
Наступила длинная пауза, они смотрели друг на друга.
— На что ты все время намекаешь? – холодно поинтересовалась Месейли.
— Я, признаться, не догадывался об этом сразу, и никто не догадывался. А знаешь, почему мне пришла в голову эта мысль?
— Какая мысль?
— У тебя непонятные фазы внешних изменений, нет обычной шкалы взросления. У тебя физические показатели не то чтобы выше нормы – они не соответствуют полу и возрасту. Когда я сейчас увидел твой спуск с трассы, у меня отпали последние сомнения. Твоя мать… это твоя мать?
— Да.
— Значит, с ней что-то, то есть кто-то…
— Думаю, тебе уже не нужен ответ.
Мосс-бой едва заметно кивнул, не меняя позицию для стрельбы и не отводя взгляда.
— Здесь правда жил твой отец? – Месейли кивнула на дом.
— Его сторожевой отряд, форпост. Это верхняя часть, ее возводил со своим отрядом еще мой дед.
— Даже не знала, что у тебя… такая история, — она покачала головой.
— И незачем тебе знать. От тебя требовалось найти Мосс-боя.
Месейли опустила глаза.
— Тут отвратительная грязь, а еще хуже гнилой мох, — сказала она. – Уже темнеет… быстро темнеет! Зато в темноте он не лоснится, как обычно, похожий на чьи-то внутренности.
— Ты ненавидишь это место. Потому ты стала, кем стала?
— Кем я еще могла стать! У каждого своя стезя, разве мы вольны выбирать?
— Все-таки я хочу понять, ради чего ты ввязалась в нашу войну, что плохого тебе сделали твои соседи, все люди трассы Мосс, все люди Скайроудса, скажи! И твоя мать, она знала, да?
— Мать знает. Мы нуждались в поддержке, мы ее получили. Не только деньги, но мысли о будущем, которое лучше, чем ты и твои товарищи можете представить. Там, за грязным смогом, который давит на трассы Скайроудса, чистый синий простор, ты знаешь?
— Догадываюсь. Зато я точно знаю, что здесь, под грязным смогом, сотни тысяч людей, которых я должен защищать.
Слова упали между ними, отделяя барьером, будто никогда они не взрослели рядом, не делили вместе заботы дня и не шутили об одном и разном.
— Прощай, Месейли, — твердо, безразлично произнес Мосс-бой. – О твоих собаках я позабочусь и…
Он запнулся на полуслове, потому что очертания фигуры девушки стали нечеткими, меняясь на глазах.
Вспышка и пульсирующий звук выстрела поставили точку – так что ответить она не успела.
Мерцали огни подсветки на трассе, и Мосс-бой долго сидел на горке сухого мха, прислонясь спиной к дощатому сараю. Высоко точками пролетали грузовые суда и транспортники, и ему не хотелось думать ни о чем другом, кроме вот этих самых простых вещей, за которые он был в ответе. Еще он представлял себе большого пса, который сидел рядом и все-таки в одиночестве, и глядел вдаль, высматривая невесть что, но важное для него.
А что может быть для собаки важнее, чем люди?