Едва проснувшись, я бросился к нетбуку и увидел пост от песчанки Пушистика:
«Неизвестные проникли в храм Святого Марцинкуса и похитили ценности…»
Далее следовала ссылка.
Я тут же нажал – и увидел запись на сайте местной газеты: «Извините, данная страница была удалена».
В полном отупении я смотрел на пустую страницу и испытывал чувство, будто кто-то сильно ударил меня по ушам.
«Пушистик, ссылка не работает, страница удалена‼— написал я в ответ. – Что там было, сообщи мне, пожалуйста‼»
После этого набрал «Храм Святого Марцинкуса» в строке поисковика. «Не найдено ни одного документа, соответствующего запросу «Храм Святого Марцинкуса».
Я озадаченно присвистнул. Что же это получается? Что саму новость удалили раньше, чем поисковик успел ее проиндексировать? А песчанка Пушистик все же успела ее прочесть.
Кто-то так боится упоминания о Святом Марцинкусе, что уничтожает любой след. Но тогда очень тревожно мне за жизнь моей подруги Пушистика…
Ждать вестей до вечера я не мог. Поэтому оставил только запись: «Пушистик, будь осторожна.»
И поспешил вон из норы.
Снаружи было уже жарко. Я побежал к границе моего участка, даже не останавливаясь для того чтобы перекусить чем-нибудь.
Я не знал и никогда не интересовался, как звали моего соседа. Про себя я именовал его «этот тип с соседнего участка». Может, даже встречал его в Сети под каким-то ником, но если он меня ничем не зацепил, значит, и время на него тратить было незачем.
Когда я подбежал к границе его участка, он встал столбиком и предупреждающе свистнул.
— На пару слов! – махнул я лапой.
Он осторожно приблизился:
— Чего тебе надо, Пьющий?
— Ты случайно не знаешь, где находится храм Святого Марцинкуса?
Он посмотрел на меня внимательно, потом прикрыл глаза и постоял молча, хмурясь и дергая носом.
— Знаю. Пойдем со мной.
И побежал вперед, мимо множества нор, к какой-то своей, видимо, любимой постоянной норе. По пути он машинально сорвал злак за острую кисть и, жуя, побежал дальше. «Вот гад, — подумал я, — а у меня и злаковой росинки во рту с утра не было». Я кинул в него песком и, когда он обернулся, спросил:
— Зовут тебя как?
— Сухонос, — буркнул он и побежал дальше.
Сухонос! Я знал его! На многих форумах встречался мне этот ник, который то ратовал за смену совета старейшин, то требовал уменьшить количество нор на их участке и прекратить уничтожение злаков, разносящих с ветром семена на много километров, то боролся с незаконным, по его мнению, увеличением популяции песчанок. Как-то раз я с ним сцепился из-за Пушистика, и мы расстались непримиримыми врагами.
Он забежал наконец в нору, и тут я набросился на него с вопросами.
— Откуда, откуда ты знаешь про…
— Вот именно! – подхватил Сухонос, сердито поводя носом. – Я знаю, я, который ни разу в жизни не пил воды, а ты… Ты даже не был в храме Святого Марцинкуса, а еще имеешь наглость называться Выпивохой и кого-то поучать в Сети!
Мне нечего было возразить, и я пристыженно умолк.
— Ладно, — он поскреб лапой песок. – Раскрою тайну: я долгое время работал в аппарате старейшин, но ушел, со злости. Сволочи! Помнишь, я кричал о незаконной миграции и размножении песчанок?
— Конечно, помню, мы с тобой тогда сцепились на всю ветку форума.
— Потом я узнал, как старейшины используют песчанок в своих интересах, для сбора корма по ночам и даже, — он поднял вверх коготь, — для транспортировки воды из дальнего пресного озера, за много километров отсюда. Песчанок посылали ночью целыми отрядами, а в итоге возвращалось назад уже другое поколение, новое, родившееся и подросшее – так долог был путь до озера.
— Почему ты не написал об этом?! – изумился я.
— Вряд ли я прожил бы после этого спокойно остаток жизни, а сидеть связанным в колючей яме я еще не готов, — поморщился Сухонос.- Но я оставил службу. Я зарекся во что-то соваться, пока не узнал о…
Тут он запнулся.
Я решил зайти с другого конца:
— Ты часто бывал в храме Святого Марцинкуса?
— Да… После того, как ушел со службы. Меня стала грызть обида, что старейшины запрещают нам пить воду, говорят, что суслики в ней не нуждаются – но сами поступают иначе! Я знал, где находится храм Святого Марцинкуса, потому что он входил в число объектов особого назначения. И я решил посмотреть…
— А дальше?
— А дальше я стал бывать там каждый день. И как-то вдруг меня осенило: в храме всегда так свежо и прохладно именно потому, что где-то там спрятано Сердце Святого Марцинкуса.
Я прижал лапы к груди и потрясенно свистнул.
— Эй, эй, — угрожающе двинулся на меня Сухонос.
Я махнул лапой.
— Погоди! Ты должен проводить меня туда! Мне надо узнать, что там произошло, вдруг Сердце похитили?!
— Ты не дослушал, — ответил он, успокаиваясь. – Его хотели похитить, а я узнал об этом заранее. Понимаешь?
— То есть… старейшины отдали приказ его похитить?
— Именно! Я узнал от друга, который все еще служит. Узнал, что будет ночная операция – и предупредил настоятеля храма.
— Значит, Сердце уцелело? – улыбнулся я.
— Да, оно в безопасном месте. Не догадываешься, где?
И тут до меня дошло, что в норе Сухоноса так легко и приятно дышится… будто ранним утром, когда на чахлой растительности лежат капли росы.
— Оно – у – тебя, — сказал я, роняя слова как капли в песок.
Он кивнул.
— Что нам теперь делать? – спросил я, глядя на него и ожидая распоряжений.
Он сел на стул около компьютера, где крутилась спиралька скринсейвера, и жестом указал мне на диванчик напротив.
— Ты помнишь, о чем мы все время говорили на форумах? О чем мы писали в своих блогах? О том, что время придет, и тогда…
— Помню, конечно.
— Так вот: оно пришло. Время действовать пришло. В наших руках огромная сила, убийственное оружие против старейшин. Мы теперь в состоянии перевернуть, изменить нашу жизнь.
Я слушал его – и не знал, что сказать.
Сухонос усмехнулся в усы.
— Что, Выпивоха? Разве не ты кричал громче всех, что мы ждем перемен? И кому, как не тебе, радоваться: твоей любимой воды будет вдоволь. Ты представь: не просто росинка поутру, а ручьи, озера, где можно мочить шкуру, глотать и фыркать! Фонтаны из воды, а не из песка! Каждому участку – свой ручей! Вышел из норы – и…
Я слушал его, и меня трясло от возбуждения. Сейчас я готов был сразиться не только со старейшинами, но даже с той огромной птицей, которая чуть не проглотила меня. Я весь кипел, бурлил, но…
— Вот именно, но! – сказал Сухонос, словно читая мои мысли. – Ты знаешь, что будет потом?
— После меня хоть потоп, — пробормотал я.
— Ага, и я так думал. Но мне достаточно было ночь переспать с этой мыслью, чтобы понять – нам трудно будет решиться сделать то, к чему мы стремились.
Я понимал, что он абсолютно прав. Мы протестуем, мы обличаем, мы готовы сравнять небо и землю ради своих идей – но для чего мы все это говорим? Чтобы озвучить свои мечты. Мечты, которым не суждено сбыться. Потому что если они сбудутся – придет конец прежнего существования, к которому мы привыкли, которым мы дорожим, бог весть почему.
— Дело даже не в том, — фыркнул Сухонос, снова отвечая моим мыслям. – Ты знаешь, например, сколько из нас выживет в этом новом климате? Мы обречем целые семьи, популяции на смерть только для того, чтобы увидеть торжество своего… протеста.
— Неужели эти изменения не улучшат нашу жизнь? Никакого счастья для всех?..
— Наша жизнь… Она в чем-то урезана, ограничена, но мы находим в ней вкус. Даже без воды.
— Что ты предлагаешь?
— Что? – хмыкнул Сухонос и прикоснулся к клавиатуре. На экране высветилось письмо с грифом – изображение птицы грифа было знаком службы охраны старейшин.
«… Явиться в … нору №…» — прочел я.
— Ты им написал? – воскликнул я, борясь с желанием свистнуть изо всех сил, чтобы он оглох.
— Нет, — покачал головой Сухонос. – Но сегодня утром обнаружил в своем почтовом ящике это послание. А теперь – слушай меня внимательно, Выпивоха. У нас два пути: либо я несу Сердце службе охраны, либо… отдаю тебе. И ты спрячешь его там, где никто не найдет. Или убежишь за много километров отсюда. Но ты всегда можешь вернуться, чтобы позвать за собой, чтобы… В общем, ты понял: я вывожу себя за скобки этого уравнения. Избранным я стать не готов.
Я протянул лапы, и он пожал их.
— Надеюсь, ты меня хотя бы не выдашь? – сказал я, и Сухонос фыркнул в усы.
Я побежал один через его участок к своим границам, а мешок за спиной холодил мне шкуру до самых внутренностей – и это в знойный полдень!
Дома я упаковал кое-какие пожитки и нетбук (хотя не знал, как, когда и где я смогу выйти в Сеть) и с двумя мешками пустился в путь. Солнце пекло с высоты, но жары я не чуял, жевал себе злаки, эфемеры и горькую полынь – горькую, как мои мысли о вынужденном бегстве с родного участка.
Как права была Пушистик в своих предостережениях, и как поздно я это понял… Я всегда был изгоем – но быть Избранным оказалось намного тяжелее.
Я оглянулся назад, и мне показалось, что много сотен глаз сусликов, песчанок, мышей, ящериц смотрят мне вслед. О чем они мечтают? О том, чтобы корма было вдоволь, о том, чтобы пережить испепеляющее лето, сладко заснуть на зиму и, проснувшись по весне, начать плодиться. Конечно, возможность увидеть цветущие равнины, поплескаться в лужах их обрадует поначалу, и примут они с криками «ура» того, кто это пообещает. А спустя какое-то время будут проклинать его веками…