Короткий визит

Она стояла на пороге, помахивая не косой даже, а так – косичкой, жиденькой, растрепанной, видно, что волосики разной длины. Смотрела на меня круглыми слезящимися глазами, а уголки рта скривились вниз – корытцем, как говорила моя бабушка.
Я оглядела ее с головы до ног и спросила нарочито грубо, потому что желудок сжался в комок:
— Ты смерть, что ли?
— Нет-нет, — мелко затрясла она головой, — что вы! Да как вы… — и уж совсем заискивающим тоном: — Я депрессия…
Как будто соседка снизу, извините, мол, за беспокойство.
Первая мысль была – не пущать. За каким фигом мне такие гости, и без нее на душе хреново, хоть вой, и всех ненавижу, и жизнь беспросветная.
А тут эта – с запахом старых духов и нафталина, и еще чего-то кислого, похожего на слюну.
Оказалось, я угадала: когда она протискивалась в квартиру мимо меня, то бормотала и плевалась одновременно, шаркая своими растоптанными кедами.
— Надолго в наши палестины? – спросила я, когда депрессия по-хозяйски уселась на кухонном стуле и расправила складочки на платье.
— Да как получится, — ответила жалобно, — не от меня зависит.
— От меня, что ли? – догадалась я.
Она искривила свой ротик в новой плаксивой улыбке.
— Тесно у меня, — сказала я, глядя в сторону. – Одна еле-еле умещаюсь, даже кошке места нет.
— Мне уголочек, вот туточки, вы меня и не заметите, я так, за шторочкой тут, под полотенчиком там… — понимающе покивала депрессия.
— А если на работу устроюсь… — я зажмурилась от невероятного, — со мной ходить будешь?
— Нет, — испугалась старушонка. – Я туточки только… И то уж тогда вряд ли…
— А я вот и замуж выйти могу! – сказала я совсем уж уверенно и воинственно. – Муж мой тебя выгонит!
— Да, — загрустила она. – Ну на денек-то можно хоть остаться?
— Врешь ведь, — обреченно ответила я. – Станут такие, как ты, на денек забегать… Сейчас и сестру старшую за собой притащишь, угадала? Ту, что с косой поопаснее твоей.
За столом повисло молчание.
— И напишут на моей могильной плите: «Депрессия довела ее до смерти», — задумчиво сказала я.
Она беззвучно заплакала, вытирая слезы кончиком косынки и сморкаясь в кулачок.
— Ну почему мы не можем просто пить чай вместе, — возразила обиженно, — телевизор смотреть, сериалы всякие. Я так сериалы люблю! И еще передачки про здоровье.
— Телевизор я вообще не включаю, — обрезала я свою гостью, — а чай пью из смородинового листа, на заварку денег нету.
Она перестала плакать и смотрела на меня внимательно, словно прикидывала, не пора ли звать уже старшую сестрицу.
— Не будем торопиться, — махнула я рукой, отвечая на ее невысказанные мысли. – Обживись, посмотрим, надолго ли тебя хватит.
И тут зазвонил телефон.
Побеспокоить меня могла только соседка снизу, та самая, что приходила то за солью, то за спичками. А еще подарила мне мешок смородиновых листьев.
— Таечка, — сказала она, прерывисто дыша. – Что-то сердце прихватило, а капли, смотрю, закончились…
— Бегу, — крикнула я, хватая из шкафчика пузырек и даже дверь за собой не прикрыла – все равно ведь у меня теперь жиличка есть.
Я сбежала на этаж вниз, посидела у соседки с четверть часа, пока подействовали капли, поболтала о погоде, о собаках и нерадивых внуках, а потом вернулась в свою квартиру.
Дверь была открыта, а в квартире – никого.
— Эй! – крикнула я. – Депрессия!
А в ответ, как пел Высоцкий, тишина. Нету гостьи. Только запах остался, но это я сейчас смородиновый лист заварю.